Лабдыен, Киндал!

То, что еще несколько десятилетий тому назад было действительностью, сегодня уже история. А у истории, как известно, много цветов и оттенков. Безусловно, есть в ней и белые, и черные краски.

Для Каргасокского района и его жителей события, связанные с массовым переселением и политической ссылкой, обернулись настоящей трагедией. И это неоспоримый факт. По-прежнему живы люди, видевшие на своем веку голод, холод, смерть родных, близких и знакомых. О былом бывшие спецы вспоминают со слезами на глазах. Они не дают забыть ту страшную историю своим внукам и правнукам. Они настаивают на том, чтобы молодые поколения ее помнили. Потому что те времена, когда безжалостная машина политических репрессий сметала все на своем пути, не должны повториться...

70-летний латыш Карл Берзиньш - один из тех, кто попал в Каргасокский район не по своей воле. Его семья была сослана в наши края в 1949 году. Через шесть лет Карл Карлович бежал из этих мест на родину. А спустя 54 года 3 месяца 3 недели и 3 дня вернулся обратно. На склоне лет ему очень захотелось побывать там, где учил русский язык, собственными руками сооружал обласок, где постигал азы экстремального выживания... "Старые люди говорят, - объясняет цель своего визита Карл Карлович, - что каждый человек на своей последней прямой хочет обернуться назад, вспомнить все, что с ним происходило. И хорошее, и плохое... Наверное, именно поэтому я здесь и говорю: "Лабдыен, Киндал!", что в переводе с латышского означает - добрый день, Киндал!"

Как это было...

Почему семья Берзиньш, наряду с другими, попала в черный список? Карл Карлович ответить на этот вопрос не может. Отец был крепким хозяином, следовательно и в доме был достаток. Но когда началась кампания по созданию колхозов, вступили в один из них без разговоров, сдали все, что было нужно: и технику, и скотину. И даже этот шаг не защитил семью от ссылки.

… За ними пришли 25 марта 1949 года, утром, в 4.30. Военные размахивали оружием, устроили обыск. Вспоминая тот страшный день, Карл Карлович рассказывает: "Тогда хлеб дома пекли. Накануне мама замесила тесто, но испечь из него хлеб так и не успела. Получилось так, что нас уводят, а хлеба нет.

После того, как все документы были подготовлены, нас остался охранять всего лишь один молоденький солдат. Мама немного умела говорить по-русски, она попросила отпустить ее к соседке за хлебом. И этот солдат (он смотрел на все происходящее со слезами на глазах, даже помогал нам собирать все необходимые вещи) ее отпустил, но вслед сказал: "Вернитесь только, пожалуйста. Меня дома мама ждет..." И моя мама, конечно же, вернулась".

… До Томска их везли по железной дороге, в товарном вагоне. Время от времени останавливались в тайге. На одной из таких остановок из соседнего вагона на носилках вынесли умершую 13-летнюю девочку. Ее мама всегда находилась рядом и очень сильно плакала. Перед отправлением к ней подошли солдаты, взяли за руки и ноги, а потом, как бревно, закинули в вагон. Ошеломленный Карл Берзиньш не мог сдвинуться с места. С ним тоже не церемонились. Поддали так, что в свой товарный вагон мальчишка влетел как пуля. Этот случай 70-летний латыш вспоминает часто. Ведь он и есть яркое подтверждение тому, что у репрессий было нечеловеческое лицо, те события ассоциируются со звериным оскалом.

… В Томске латышей разместили в тюрьме. Некоторое время дальше по этапу их отправить не могли. Обь еще не успела освободиться от ледяных оков. В путь к месту ссылки отправились только в мае. Семью Берзиньш высадили в Казальцево, а потом на неводнике отвезли в Пантилеево.

Было в те годы много плохого, но и хорошее тоже случалось. С благодарностью вспоминает Карл Карлович молодого председателя колхоза Ганькина, который спустя некоторое время предложил его отцу переехать в Казальцево: "Он был фронтовиком, дошел до Берлина. Затем обучался в партийной школе, а по её окончании был назначен председателем объединенного колхоза. Редко когда о начальстве все люди хорошо отзываются, а его латыши уважали. Он ввел систему хозрасчета, и каждый был заинтересован в том, чтобы делать свою работу хорошо.

Мой отец, когда был живым, мне однажды сказал: "Если тебя когда-нибудь судьба забросит в те края, обязательно найди того председателя. Скажи ему спасибо от меня и подари бутылку латвийской водки". К сожалению, того председателя уже нет в живых, он захоронен в Омской области. Но я договорился о встрече с его родственниками. Так что наказ отца обязательно выполню.

Всегда добрым словом вспоминаю я местных жителей. Уже и не помню, как звали того человека, который жил вместе с нами в Пантилеево. Он с рыбалки всегда много рыбы привозил. А у нас ее не было.

Спросить я не умел, языка не знал, да и неудобно было. Как-то раз он сам мне рыбы дал и объяснил, каких пауков для рыбалки ловить надо. Мы с братом их наловим и бежим на берег, дождемся того рыбака, отдадим ему этих пауков, а он нам взамен рыбы даст. А потом этот добрый человек научил меня ловить водяных крыс. Капканы дал. И мы с братом за неделю на ловле этих крыс зарабатывали больше, чем отец и мать вместе за первый год работы в колхозе.

Еще вспоминаю Андрея Ивановича. Как-то я решил обласок сделать. Стройматериал спрятал в кусты, чтоб никто не видел, боялся, что смеяться надо мною будут. Однажды этот работящий мужчина тихонько подошел и так хорошо со мной, пацаном, поговорил, что я каждый следующий раз с нетерпением ждал его появления. Обласок я все-таки сделал... под чутким руководством Андрея Ивановича".

Встреча с прошлым

Карл Карлович говорит, что вернуться в наши таежные края он мечтал всегда. Но как-то не удавалось осуществить задуманное раньше. Год назад при встрече со старинными товарищами, с теми, с которыми отбывал ссылку, предложил поехать в Сибирь. Они попросили организовать эту поездку. "А сам думаю, как я организую? - вспоминает Карл Берзиньш. - Ведь не знаю никого. Написал письмо на имя главы Киндальского сельского поселения. Жду ответа. Как-то рано утром, часов в семь, звонит телефон. Первый вопрос, который я услышал: "Это Латвия?". Отвечаю, что да. А Николай Александрович Сысолин мне говорит: "А это Киндал". Я был рад этому звонку очень. Сразу засобирался в дорогу. А мне мои знакомые советуют: "Пусть тебе пришлют официальное приглашение. Мало ли что может случиться. Неизвестно, как тебя могут встретить, ты же бывший репрессированный..." Внучка тем временем нашла в Интернете сайты Томской области и Каргасокского района. Я увидел фотографию Николая Александровича, прочитал о проекте "Прощение и память" и сказал дочке: " Поедем в Сибирь без всяких официальных вызовов и приглашений".

Еще хочу сказать, что перед поездкой нас предупреждали: в России нужно быть осторожными, деньги и ценные вещи необходимо надежно прятать. Но два случая, произошедших в Шереметьево, доказали обратное.

Дочь забыла взять сдачу, потому что мы спешили на электричку. Охранники поймали ее и отправили за забытыми деньгами. На ту электричку мы, конечно же, опоздали. Поехали на Белорусский вокзал на следующей. В пути я вспомнил, что забыл на скамейке видеокамеру. Думаю: ну все, пропала... А по радио в это время говорят, что кто забыл вещи там-то и там-то, может получить их у дежурного. Думаю: надо ехать обратно. А по радио опять передают: обратитесь к проводнику. Обратился. Молоденькая симпатичная женщина вышла на связь и попросила отправить мои вещи на Белорусский вокзал. Словом, получил я их в целости и сохранности. А в сумочке той вещей было на сумму - тысяча долларов".

В Каргаске гостей встречала Валентина Зарубина. В Киндале - глава поселения Николай Сысолин. Для гостей организовали встречу в местной школе и сельсовете, вкусно их накормили и устроили на ночлег в доме у тамошнего педагога Светланы Шадриной, в Киндальском образовательном учреждении она курирует краеведческую работу и, по мнению гостей, занимается делом архиважным. А утром вместе с приезжими латышцами хозяева отправились в Пантилеево и Казальцево. Домов, в которых жила семья Берзиньш, Карл Карлович так и не нашел. По его словам, все в тех краях изменилось, стало другим. Но люди там живут свои, родные, очень гостеприимные и отзывчивые. «Такое впечатление, что вернулся на вторую родину», - сказал он.

В Киндале исполнилась заветная мечта 70-летнего латыша, он, спустя более полувека после своего побега, снова сел в обласок и сумел-таки удержать равновесие.

Впечатления от поездки остались только самые положительные. Загадывать наперед Карл Карлович не стал, но сказал, что если представится возможность, то, пожалуй, вернется еще раз в эти края. Здесь еще никогда не бывал его сын, он не видел Киндала и Сибирь.

Чтобы трагедия не повторилась

В Каргасокский район Карл Берзиньш приехал не один. Его сопровождали дочь Ингуна и племянник Риналд. Интересно было узнать их мнение относительно трагических событий давно минувших лет. "Вся семья вернулась на родину только в 1956 году. После того, как их реабилитировали и отпустили. Кроме отца, он бежал на год раньше, - говорит Ингуна Рума. - Долгое время как-то не принято было говорить о ссылке. Все боялись, потому что репрессии продолжались вплоть до 80-х годов. Первые рассказы бабушки на эту тему я услышала уже в 90-х. Они напоминали мне страшную сказку. Не верилось, что такое могло произойти на самом деле...

Когда мы передвигались по Оби в направлении Киндала, я вдруг подумала: какие бы чувства испытывала, если бы ехала сейчас в неизвестность вместе со своими детьми?.. И испытала настоящий ужас... Я считаю, о том, что было, надо обязательно говорить. Ведь это не должно повториться".